АвтобиографияПо рождению я коренной кадиевчанин. Произошел на свет на тихой Паркомовской улице, где здравствую, по сей день. Довоенное детство я помню расплывчато: в памяти застыли эпизоды шумных дедовских застолий, шахтерские малопонятные мне тогда разговоры со странными словами - «штрек», «забой», «бутчик», «уклон» и т.д. К концу дня приходили мать с отцом и неодобрительно косились на подгулявших дедовских собутыльников. Приходили с портфелями книжками, со стопкой тетрадей, потому что они были школьными учителями. Это было свежее поколение образованных людей воспитанных уже в советское время. И песни у них были новые: «Любимый город», «Легко на сердце от песни веселой», «Уходили комсомольцы», «Утомленное солнцем». В войну я с матерью находился в эвакуации. В далекой Фергане. На всю жизнь врезались колоритные пейзажи Средней Азии. Ощущение множественности ярких красок, обилие неизведанных рефлексов, возбуждали в детском моем сознании чувство нескончаемой эйфории. Шла война. Потом, снова была родина, разрушенный Донбасс, послевоенная нужда, скверно отапливаемая школа, носильное тряпье, угрюмые лица, возвращение израненных мужчин с фронта, жуликоватые базары, озвученные аккордами трофейной музыки. Помнится, как впервые, задышали заводы и шахты. В Алмазную бойко побежал первый трамвай. Вспоминаю, как трудно и много работали взрослые. Хлебные карточки, нестерпимо холодные зимы конца 40-х годов. А потом пошло веселее. Каждую весну 1-го марта по радио передавали снижение цен на продовольственные товары. В 1952 я закончил семилетку и поступил в горный техникум. Еще до призыва в армию потрудился на шахте. Мне повезло. Плечом к плечу я работал в угольной лаве 6-го добычного участка шахты им. Сталина с прославленными товарищами Алексея Стаханова. Среди них были Ершков, Канцедалов, Кузьмин, Грымайло и другие. Я никогда не хвастал этим, потому что мне бы все равно не поверили по молодости лет. Я обслуживал и следил за состоянием их отбойных молотков. Это было в 1954-1955 годах. Я не могу обижаться на судьбу. Это она подарила мне счастливый случай послужить в армии, прямо в Москве. В СССР считалось почетным иметь в личном составе полков и подразделений ребят из шахтерского Донбасса, и я этим горжусь. Как ни странно, но в армии я стал много читать, и если раньше мой выбор шел не дальше приключенческой литературы, Д. Купер, Ж. Верн, Р.Стивенсон, то немного повзрослев, меня стали занимать Куприн, Вересаев, Бунин, Телешев, Лесков и даже трудные для меня в то время Л. Толстой и Достоевский. Библиотека нашей части подпитывалась фондом центральной библиотеки Министерства Обороны им. Фрунзе. В то не простое время, по идеологическим соображениям, среди книг, доставленных из фонда, я находил немало «еретических» авторов. Там были Ильф и Петров, Булгаков, Есенин, Хлебников, Хармс и Мандельштам, какие-то немыслимые «Лефовские» издания футуристов, ничевоков, а также символистов, из когорты «мира искусств». Попадался даже Пуришкевич и Шульгин. Потом, я влюбился в поэзию и стал подражать Северянину и Белому. Вообще- то, была молодость, игра в запретное и полнейшая дезориентация в литературе. Один офицер, заметив мою увлеченность чтением серьёзной литературы, взял однажды меня на поэтический вечер в московский политехнический институт. Где я впервыеслышал живые голоса Рождественского, Евтушенко, Ахмадулиной, Римму Казанову, Кушнера, Окуджаву и Вознесенского. Все они тогда еще были молоды и превосходили меня годами всего лишь года на два-три не больше. На родину, в Донбасс, я возвратился полный надежд. Еще тогда, в конце пятидесятых, у меня вызревала задумка написать роман об Алексее Стаханове и его почине. Я хотел сотворить монументальное панно, основываясь исключительно на доступность и знание местного материала. Но, в то время, такая книга никогда бы не увидела свет. Сейчас, времена изменились, многое видится под иным углом зрения, многое забыто, переиначено и обесценено. Читал повествование Г. Довнара «Делись огнем», но оно разочаровала меня, досконально знающего августовские события 1935 года, людей, рудник, эпоху и пр. В начале 60-х годов, я стал собирать сказы и бывальщины старого Донбасса, благо, тогда были живы ещё те люди, которые помнили и могли довести фольклорную тематику в живом слове. Это очень важно. Но, к сожалению, «Сказы» так и не увидели свет. Кроме отдельных рассказов, опубликованных в периодической печати. Но, в этом, виноват я сам. В моем характере присутствует черта тотальной инертности, я бездеятелен и пассивен на предмет, хождений по спонсорам и издателям без литературных инстинктов, считаю недостойным наблюдать себя самого в роли просителя. Я не огорчаюсь, если я написал вещь стоящую, значит она не пропадет никогда, как уже сгинули сотни сборников однодневок. Кто их знает, помнит, ценит? Теперь приспело время сознаться, что в моем творческом досье несколько романов, повестей-эссе, стихи, поэмы. Пробую манеры андеграунда. Но все, что было сказано выше - касается литературы, а есть и жизнь иная. Много пройдено, переделано, передумано. Без малого, отдано двадцать лет подземному труду, работе на стройплощадках, в кабинетах редакции. Не заметил, как подобрался пенсионный возраст. Но, и сейчас, у меня масса затей и старинных моих увлечений, от участия в художественных выставках, до пространных мотоциклетных пробегов. Я страстный филателист и коллекционер музыкальных ретроспекций. Участвую в джазовых «джем - сейшн» в стиле «рэг-тайм». Регулярно посещаю собрания любителей бардовской песни. Выращиваю у себя на грядках клубнику, петрушку и иную зелень... Обожаю неординарных людей! Евгений Коновалов умер 4 августа 2017 года. Основные издания Е.Г. Коновалова
Критические статьи и рецензии
Статьи из периодических изданий
| |
| |
Просмотров: 1709 | |
Всего комментариев: 0 | |